Татьяна, 57 - 29 октября 2014 11:51

[COLOR=darkblue]Судьба-шлюха
Фаина Георгиевна Раневская была убийственно остроумна. Если портниха Шанель колола окружающих булавками, ленивец Уайльд по-барски растекался мыслью по древу, то Фаина Георгиевна была настоящей зенитной установкой, бьющей точно в цель. Немало слабонервных девиц и режиссеров-холериков она довела до настоящих истерических припадков, всласть издеваясь над ними.
Об одной коллеге-актрисе она говорила: «У этой актрисы жопа висит и болтается, как сумка у гусара». О другой: «Болонка в климаксе». О бездарном с ее точки зрения актере: «У него голос — будто в цинковое ведро ссыт».
В афоризмах Раневской много от бесстыдства ребенка, который не стесняется спрашивать самые неудобные вещи и точно формулировать то, о чем вообще говорить не принято. Чего стоит только ее знаменитое высказывание на пороге уборной, в которой она провела немало времени, так что окружающие уже начали беспокоиться: «Не думала, что в одном человеке может быть столько дерьма!».
У Раневской стоит поучиться искренности и честности перед самим собой. Свои афоризмы она не придумывала специально: знавшие актрису люди говорили, что шутить для нее было чем-то вроде рефлекса. Смешное получалось непроизвольно: в естественности и заключается главная прелесть афоризмов Раневской.
Кроме того, Фаина Георгиевна умела смеяться над самыми страшными вещами в жизни человека. Например, над смертью: «А может быть, поехать в Прибалтику? А если я там умру? Что я буду делать?».
Биография Раневской, написанная ее «эрзац-внуком» Алексеем Щегловым (своих детей у актрисы не было), носит неприглядное, но очень правдивое название «Судьба-шлюха»: Фаина Георгиевна упорно отказывалась писать мемуары, но признавалась, что в случае согласия назвала бы их именно так.
Судьба Раневской — это судьба одинокой и некрасивой женщины, одаренной гениальностью с избытком и всегда остро чувствовавшей фальшь в окружающих и несовершенство мира в целом. Чувство юмора помогало ей справляться с одиночеством, с отсутствием ролей, с бездарностью окружавших ее режиссеров, с несовершенством управлявших ее страной политиков. Оно делало ее бесстрашной и в чем-то неуязвимой. Вот, например, как Фаина Георгиевна высказывалась о Ленине, кумире миллионов и вожде народов: «Когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла — нас ждут большие неприятности».
Раневская, несомненно, была философом, а среди философов — пессимистом, но в отличие, скажем, от Ницше или Шопенгауэра, известных своей мрачностью, не стеснялась присовокуплять к своим высказываниям крепкие словечки: «Душа — не жопа, высраться не может». Каково?!
У Фаины Георгиевны и в самом деле были поводы для подобного взгляда на мир. Ее афоризмы — горькое лекарство, но удивительным образом они излечивают мизантропию: все-таки в высказываниях Раневской много скрытой доброты и принятия в людях самых отвратительных их черт. Она не пыталась избегать правды жизни, но научилась с ней справляться с помощью остроумия.
«Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения».
«Старость — это просто свинство».
«Старость — это время, когда половина мочи идет на анализы».
«Оптимизм — это недостаток информации».
«Сняться в плохом фильме — все равно что плюнуть в вечность».
«Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм — это не извращения. Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду».
«Ну и лица мне попадаются — не лица, а личное оскорбление!»
«Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка».
Афоризм подобен очень крепкому эспрессо: здесь нет ничего лишнего — ни одной буквы, которую можно было бы при желании убрать. Это предельная и очень бодрящая концентрация мысли. А еще это редкая способность немногих людей, которых можно смело назвать аристократами духа.[/COLOR]

• 
• 
•