galinka, 42 - 30 ноября 2010 12:40

Ему не повезло. Он думал, что женился на самой обыкновенной женщине... Но он женился на фее.
И Фея не понимала, почему она должна готовить завтраки, обеды, ужины, стирать и гладить рубашки, делать генеральную уборку, а муж лежать на диване, смотреть телевизор и пить пиво.
Правда, Фея была влюблена...
К тому же она была феей, и поэтому завтраки, обеды и ужины готовились сами, рубашки гладились и стирались без её помощи, и половая тряпка тоже обходилась без неё.
А Фея читала стихи Фета на балконе, вдыхая запах резеды.
Ей хотелось любви и нежности. Она роняла вздохи, и их подхватывал ветер, которого на время приютила тополиная листва.
Время от времени из комнаты доносились крики, — гол! Гол!
Фея вздрагивала и вздыхала ещё печальней.
Она доставала из футляра старинную скрипку, касалась смычком трепетных струн, и... лилась мелодия Моцарта, прекрасная и чарующая, как сама Фея.
Муж Феи высовывался на балкон и недовольно бормотал:
— Прекрати! Что за балаган?! Тебе что, дня мало? Ты мешаешь мне смотреть боевик!
Бедная Фея убирала скрипку в футляр и слушала, как поёт сверчок...
По утрам муж Феи крутился перед зеркалом, точно собирался он не на работу, а на свиданье.
Он откидывал одну рубашку за другой, небрежно швыряя их на диван.
— По-моему, мне нужно купить что-то новое, — ворчал он.
Фея задумчиво смотрела на отражение мужа в зеркале.
— Ты абсолютно не заботишься обо мне, — сердился муж ещё больше, оттого, что Фея молчала.
— Я приношу тебе деньги! — выкрикивал он.
— Деньги?.. — повторила Фея рассеянно. У неё вылетело из головы, что это такое...
Фея никогда не пользовалась деньгами мужа. Все вещи, продукты появлялись в её доме сами собой, а то, что приносил муж и вручал ей, гордо именуя зарплатой, она складывала за ненадобностью в старый бабушкин сундук, который стоял на чердаке дома и постепенно ветшал. Так что деньги были в надёжном месте. Они лежали среди старых волшебных вещей и были густо присыпаны веточками лаванды.

Фея никак не могла привыкнуть к тому, что муж тотчас же после свадьбы перестал приносить ей цветы.
Он больше не восхищался ею, не целовал её прекрасных рук.
Выбрав, наконец, из дюжины рубашек самую яркую, он исчезал из дома до вечера.
А Фея доставала скрипку и играла Моцарта, забывая о своей печали.
Но вот наступал вечер. Муж возвращался домой.
Он загонял в гараж свой автомобиль и долго и упорно звонил в дверь, хотя у него были с собой ключи.
— Ты что, оглохла?! — набрасывался он на Фею, когда она открывала ему дверь.
— Нет, просто я подумала, что тебе надоест звонить, и ты откроешь своими ключами.
— Думать не надо, надо открывать!
Муж ставил на пол принесённый ящик пива и топал на кухню.
Съев две порции жаркого, салат и торт, он заносил пиво в гостиную и ставил рядом с диваном.
Диван же стоял напротив телевизора.
— Может быть, нам сходить в театр? — спрашивала Фея.
— С ума сошла! Какой театр?! У меня ноги отваливаются! Я, милочка, целый день сижу за компьютером!
— Ну, тогда в парк. За окном май, милый. Так славно поют соловьи!
— Сходи одна, если тебе так хочется.
Муж включал телевизор, ложился на диван и открывал бутылку пива.
— Ну, какого чёрта, ты застыла в дверях! — ворчал он, — шла бы на кухню. Там гора немытой посуды. Вспомни, наконец, что ты женщина! — муж поднимал указательный палец к потолку, бросая на Фею назидательный взгляд.
И едва за ней закрывалась дверь, впивался жадным поцелуем в отверстие пивной бутылки. Нет, так страстно он никогда не целовал ни одну женщину!
Его роман с пивом длился до поздней ночи.
Вернее, это была любовь втроём — он, пиво и телевизор.
Трудно сказать, какую роль при этом выполнял диван, кроме того, что поддерживал отяжелевшее тело мужчины.

...А Фея стояла на балконе и думала о стрижах, которые стремительно проносились перед её глазами.
Вдыхала запах сирени, что приносил ей ветер из парка, околдованного весной.
— Любовь, — прошелестел тополь.
— Любовь, — пропел, закрыв глаза, соловей.
— Любовь, — улыбнулся месяц и скатился с неба на перила балкона.
— Любовь? — спросила Фея и прислушалась к своему сердцу.
Она точно помнила, что любовь там была, но теперь...
Так и есть! Она сбежала... Она вырвалась на свободу!
И теперь, должно быть, кружилась в цветущем парке, целовалась с зеленоглазым месяцем Маем и заслушивалась трелями полночных птиц.
— Любовь, — грустно произнесла Фея.
Слезинка скатилась по её щеке и, упав на пол балкона, превратилась в ослепительный бриллиант.
Но Фею не волновали бриллианты. Ей было очень грустно и одиноко.